«Российский Репортер» опубликовал материал о том, как у жительницы Казани Ольги Шестопаловой отобрали ипотечную квартиру. Для тех, кто не читал его есть возможность прейти по ссылке и узнать подробности произошедшего («Остаться без ипотечной квартиры легко. Место действия Казань»). Мы начали собственное журналистское расследование. И столкнулись с тем, что за последние годы подобных случаев и случаев рейдерского захвата бизнеса стало происходить немало. Самое странное, что в таком замечены не одни коммерческие банки, но и подразделения Сбера. Конечно, весь Сбер, несомненно, обвинить нельзя. Но, по крайней мере, в Татарстане рейдерство, поддержанное сотрудниками этой финансово-кредитной организации происходит не в первый раз. Итак, по порядку.
Как некоторые подразделения Сбера докатились до подобных схем? 2014 год выдался для Сбербанка настоящим кошмаром. В этом признался сам глава российского банка Герман Греф. Санкции, падение курса, а под конец года вкладчики сняли 1,3 триллиона рублей со своих счетов. Банку теперь придется искать деньги внутри страны — заявили тогда эксперты и оказались правы. Главный банк России привлек средства с помощью давления на своих же, российских, граждан.
Одним из ярких примеров можно считать историю, произошедшую в 2020 году с предпринимателем из Татарстана. Тогда Учредитель и бывший генеральный директор ЗАО «Казанский завод металлоизделий» Айрат Амиров обратился в рубрику издания «Первое Антикоррупционное СМИ» «Сообщить о коррупции» и на цифровую платформу «За бизнес», чтобы вынести историю рейдерского захвата своего предприятия на федеральный уровень. Попытки предпринимателя разобраться в ситуации с помощью республиканских правоохранительных структур дали неожиданный результат: все дела по его сообщениям о преступлениях закрыли, а он сам оказался под уголовным преследованием. Заявления о криминальном банкротстве и рейдерском захвате предприятия, поданные им в МВД по Республике Татарстан, региональное управление СКР и республиканскую прокуратуру оставались без рассмотрения. А обращения в федеральные структуры возвращались в правоохранительные и надзорные структуры Татарстана, где в итоге списываются в архив в районном подразделении УМВД по Казани.
В процессе борьбы за сохранение бизнеса у Амирова начались проблемы со «Сбербанком». Кредит почти на 68 млн рублей «Казанский завод металлоизделий» получил в марте 2012 года сроком на пять лет. Деньги понадобились на покупку итальянского станка, аналога которого в России не было. Проблем с платежами тоже не было вплоть до конца 2015 года, когда все российские коммерсанты почувствовали последствия иностранных санкций и отечественного кризиса. Понимая, что ежемесячные платежи в размере 1,4 млн рублей на какое-то время стали неподъемным грузом, Амиров пошел к руководству казанского отделения «Сбербанка», чтобы договориться о реструктуризации долга.
«Переговоры со мной вели сотрудники Сбера — Лилия Матвеева и Алексей Иванов в присутствии моего юриста Руслана Рамазанова. Мне обещали провести реструктуризацию оставшегося на тот момент долга. Подписать соглашение планировалось в начале 2016 года», — рассказал тогда предприниматель журналистам.
Но устные договоренности между учредителем завода и представителями банка так и не были оформлены документально. При этом, завод уже с января 2016-го снизил ежемесячные выплаты. По словам Амирова, по телефону его успокаивали, что проблема исключительно в бумажной волоките, по сути же вопрос можно считать решенным, и предприниматель может не переживать из-за долгов по кредиту. Все это время завод выпускал продукцию, а Айрат даже приобрел еще один станок, полагаясь на реструктуризацию. А в конце марта Сбербанк выдвинул бизнесмену ультиматум: если Амиров не выплатит единовременно весь остаток задолженности в 21,5 млн рублей, то «Сбербанк» инициирует банкротство завода. Внести единовременно без ущерба для производства требуемую сумму коммерсант не смог, и в мае 2016 года кредитная организация подала в суд иск о банкротстве.
«Понимаете, я работал со Сбербанком до этого 20 лет, и мы решали все вопросы. Я прекрасно знаю условия сотрудничества с этой кредитной организацией. У банка в залоге было имущество предприятия более чем на 160 млн рублей. К тому же, по условиям кредитного договора я имел право в досудебном порядке по согласованию с банком продать находящийся в залоге станок и погасить кредит. Покупатель предлагал за него 45 млн — вдвое больше остатка по кредиту, но банк отказался согласовать продажу», — прокомментировал в то время ситуацию Амиров.
Много вопросов вызывала позиция «Сбербанка» в ходе процедуры банкротства. Пока шли первые судебные заседания, банк переуступил долг завода в 21,5 млн рублей за 19 млн некой фирме «ПСО «Тандем». Амиров рассказал, что о переуступке долга он узнал от заместителя управляющего отделением «Сбербанка» Республики Татарстан Арсения Колобова.
«Я говорю — зачем вы это сделали, вы промышленное предприятие убили, да еще и деньги потеряли — там имущества хватало на погашение долга с головой. На что Колобов ответил: „А надо было с Евграфовой договариваться“», — вспоминает коммерсант обстоятельства разговора.
Итогом банкротства стала распродажа всего имущества завода. Айрата Амирова в период вывоза оборудования на территорию предприятия не пускали. В августе 2017 года УФАС Татарстан признало, что в действиях ПАО «Сбербанк РТ» и ООО «ПСО Тандем» усматривается сговор.
«Управление Федеральной антимонопольной службы установило, что „ПСО Тандем“ получило необоснованные привилегии при переуступке долга и определении суммы, за которую эти права уступаются. На сегодня от реализации имущества завода получено 125 млн рублей, из них 63 млн выплачены на расходы самих конкурсных управляющих».
История Казанского завода металлоизделий (в 2016 году он был переименован в АО «Сириус») как действующего предприятия завершена. В уголовных делах, которые сопровождали криминальное банкротство — беспросветность.
И это крупный бизнесмен, у которого были и финансовые возможности на борьбу, и какие-никакие связи. Что же делать «простым смертным»? У которых нет ни связей, ни денег…
А в продолжении истории Ольги Шестопаловой скажем — мы продолжаем следить за ее делом и собирать информацию. На днях ей снова отказали в пересмотре дела по вновь открывшимся обстоятельствам.
«Факты о коррупционных преступлениях не основания для пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам и вынесения частного определения. Так, по всей видимости, считают судьи. Они считают, что сообщения о преступлениях оглашенные и приобщенные в письменном виде их не касаются. Им все равно на каких основах (законных или преступных) действуют так называемый Сбербанк, в лице не пойми кого (ко мне на процессы эти неопознанные никогда не приходят) и самозванка-собственница Ермолко Ирина Александровна. И все это несмотря на четкость статьи 226 ГПК РФ. Которая декларирует: „При выявлении случаев нарушения законности суд вправе вынести частное определение и направить его в соответствующие организации или соответствующим должностным лицам, которые обязаны в течение месяца сообщить о принятых ими мерах“», — рассказывает пытающаяся добиться справедливости Ольга Шестопалова.
Она уже много лет пытается восстановить свои нарушенные финансовые, жилищные и гражданские права. За эти годы веры в Справедливость у нее не прибавилось. И вот почему:
«В 2018 году в гражданском деле 2-4790/2017 обнаружила фальсификацию… Заявила судье Шарифуллину Р. М. об этом, но тогда я ещё не знала, что в судах легализуется преступность. Именно так и произошло, аферистам нужен был исполнительный лист срочно, чтоб по-быстрому отжать у нас квартиру… В последующие годы в различных процессах я убедилась в том, как узакониваются в судах преступные действия около банковских аферистов, приставов и незаконные действия сотрудников СК. В суды заносят иски о взыскании жилья с торгов за якобы долги (которые ещё ни один Банк не смог подтвердить финансовыми документами) не пойми кто, не пойми на основании чего без бухгалтерских документов, используя ухищрение — требование о досрочном расторжении кредитного договора.
Ни один судья не задался вопросом к так называемым истцам-банкирам, а какое такое существенное нарушение договора произошло и чем это подтверждается, чтоб требовать всю сумму якобы задолженности, выкатывая просрочку не реальную на день подачи иска (как у меня, к примеру, по основному так называемому долгу 8990 рублей за 7 месяцев и 39 тысяч процентов), а сумму которую по договору „брали“ на 10-30 лет(в моем договоре на 15 лет, выкатили сумму задолженности 712 тысяч, из 2575 000 рублей мы с детьми выплатили в течение 9 месяцев 2 012 000 рублей). Это как минимум злоупотребление правом. Ведь статистика по стране говорит о том, что этим „банкирам“ не нужны деньги(фантики) им нужны наши квартиры и дома (реальные активы). То есть в суде Никто и Никогда не рассматривает юридически значимое обстоятельство о существенности нарушения договора и в принципе о предмете иска — задолженности. Процесс отъёма жилья автоматизирован в судах, схема (сговор) безупречно работала много лет», — говорит Ольга.
«Российский Репортер» продолжит следить за этим делом. Продолжение следует…
Игорь Глуховский, главный редактор издания «Российский Репортер», член Союза журналистов, правозащитник