В отношении астраханца П. было возбуждено уголовное дело, которое впоследствии было передано в суд. А там, не особо вникая в моменты, являющиеся оправданием действий П., определили ему наказание в виде лишения свободы на срок более 10 лет. Мать П. все эти годы пытается доказать невиновность своего сына. Но увы — безрезультатно. Сегодня мы продолжаем изучать данное дело. А начало истории смотрите в наших материалах «Как оперу в контрольной закупке помогать „на свою голову“…» и «Без вины виноватый? Разбираем странности уголовного дела».
Итак. Проведенное следствие толком не доказало вину П. Уже не в первый раз видим, как сотрудники следственных органов строят обвинения лишь на косвенных доказательствах и домыслах. А в данном уголовном деле еще и присутствуют признаки фальсификации. Напомним, это касается подписей понятых.
В ходе предварительного расследования понятой Болтик Р.А. присутствовал при выдаче денежных средств, изъятых веществ, осмотре автомобиля и был допрошен в качестве свидетеля. В судебном заседании свидетелю Болтик Р.А. предъявили протоколы оперативных и следственных действий (выдачи денежных средств, протокол выдачи банки икры и предположительно наркотического вещества, протокол допроса в качестве свидетеля). Свидетель Болтик Р.А. однозначно показал, что эти протоколы он не подписывал, что составлялись другие протоколы, что подписи ему не принадлежат. Свидетель Болтик Р.А. в суде расписался и предъявил судье образец своей подписи.
Второго понятого Белошниченко О.Г. в судебном заседании допросить не удалось, обвинение отказалось от предъявления показаний Белошниченко О.Г. в качестве доказательств обвинения.
Естественно, на данный момент, подчеркнем, очень важный в деле, обратил внимание защитник П. Сторона защиты подала ходатайство о проведении почерковедческой экспертизы. Но, вопреки ожиданиям, логике и принципам Права на защиту подсудимым, данное ходатайство было судом отклонено. Без объяснения причин.
Стороне защиты пришлось проводить независимую экспертизу. Результаты которой оказались достаточно красноречивыми и вызывающими вопросы к следствию. Вердикт экспертов гласил следующее:
«Согласно заключению эксперта за номером 92/08-18 от 3 октября 2018 года Фирсова Ю.А., подписи и краткие рукописные записи в строках „Досматриваемый“ и „Участвующие граждане“ протокола досмотра лица, выступающего в качестве покупателя при проведении ОРМ от 26 декабря 2013 года, вероятно выполнены одним лицом, намеренно измененным почерком».
Таким образом, появляется причина не доверять показаниям сотрудников правоохранительных органов. На основе рапортов которых и строилось все обвинение в отношении П.
«Данные нарушения уголовно-процессуального закона при составлении протоколов являются неустранимыми и являются основанием для исключения перечисленных письменных доказательств из приговора. Результаты оперативно-розыскного мероприятия могут быть положены в основу приговора, если они получены в соответствии с требованиями закона и свидетельствуют о наличии у виновного умысла на незаконный оборот наркотических средств или психотропных веществ, сформировавшегося независимо от деятельности сотрудников оперативных подразделений, а также о проведении лицом всех подготовительных действий, необходимых для совершения противоправного деяния (п. 14 Постановления Пленума Верховного суда РФ от 15 июня 2006г No14)».
В данном же уголовном деле нет ни одного прямого факта, указывающего на умысел осужденного П. Мало того, в отношении П. имела место провокация со стороны оперативного работника, которому П. согласился провести контрольную закупку. Важно: Федеральный закон «Об оперативно-розыскной деятельности» определенно исключает провокацию в работе оперативных подразделений. Такой задачи, как искусственное создание преступления, с целью его последующего выявления, федеральным законом не установлено. Однако это не смутило ни следствие, ни последующий за ним суд.
«На основании статьи 7 ФЗ „Об оперативно-розыскной деятельности“ основаниями для проведения оперативно-розыскных мероприятий являются:
— наличие возбуждённого дела;
— ставшие известными органам, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность, сведения о признаках подготавливаемого, совершаемого или совершенного противоправного деяния, а также о лицах, его подготавливающих, совершающих или совершивших, если нет достаточных данных для решения вопроса о возбуждении уголовного дела», — поясняет правозащитник Теймураз Гурешидзе.
Между тем, в ходе судебного заседания было установлено, что контрольная закупка в отношении П. проведена 26.12.2013 года, а уголовное дело возбуждено через девять месяцев — 12.09.2014 года! А весь остальной период оперативного наблюдения не было зафиксировано иных фактов деятельности П. по распространению наркотиков.
В материалах уголовного дела имеется ряд рассекреченных материалов оперативно-розыскных мероприятий. Но среди этих материалов стороной обвинения не представлено исходных данных, указывающих на то, что П. ранее занимался сбытом или помогал кому-либо сбывать наркотические вещества. Либо занимался приготовлением к совершению указанного преступления.
Следовательно, ОРМ в отношении П. проведены с нарушением требований статьи 7 ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности», без законных к тому оснований. Под вывеской проверочной закупки не должна совершаться провокация преступления. Но разве это останавливает ретивых возжелателей очередной звездочки на погонах? К сожалению, особенно в Астраханской области, такой подход нередок.
Из ряда решений Верховного Суда РФ по поводу подобных дел (обзор судебной практики по уголовным делам о преступлениях, связанных с наркотиками), следует, что проверочная закупка допустима как завершающее звено в раскрытии преступлений, связанных со сбытом наркотиков. А в деле П. имеется только одна проверочная закупка с фальшивым протоколом выдачи. Даже осмотр машины не проводился.
Вообще П. был заинтересован в сбыте икры рыб осетровых пород. И только ради этого согласился на «контрольную закупку». То есть пособничество в приобретении наркотического вещества было оказано им лишь под влиянием оперативника и только с одной целью — продать икру.
В обзоре судебной практики, утвержденной Президиумом ВС РФ от 27.06.2012г разъясняется, что кроме наличия постановления для проведения ОРМ в виде проверочной закупки требуются данные, свидетельствующие о незаконной деятельности лица, в отношении которого планируется провести проверочную закупку, придать им такую процессуальную форму, которая позволит в будущем признать их доказательствами по делу. В материалах данного уголовного дела отсутствуют доказательства того, что умысел на приобретение наркотиков для подставного от оперов возник у П. самостоятельно, без вмешательства сотрудников полиции.
«Показаниями участников закупки установлено, что в сентябре и в декабре 2013 года Демшин по своей инициативе звонил моему сыну с целью приобретения наркотического средства. Демшин знал, что у моего сына нет наркотического средства. Умысел на помощь в приобретении наркотических средств возник у моего сына не самостоятельно, а в результате подстрекательства Демшина на совершение преступления. Материалами уголовного дела установлена провокация на совершение преступления. Оперативный сотрудник Демшин вышел за пределы своих должностных обязанностей и своими действиями склонял моего сына к совершению преступления. Признание вины моим сыном в посредничестве в приобретении наркотических средств не устраняет ни самой провокации, ни ее последствий и требовало другой законной оценки судебными органами, принимавшими решения по данному делу», — рассказывает мать П..
Провокация оперативных сотрудников прослеживается из текста разговора между П. и оперативным сотрудником Демшиным, зафиксированным в протоколе осмотра и прослушивания фонограммы. Материалами уголовного дела установлен умысел П. на пособничество в приобретении наркотического средства по просьбе оперативного сотрудника, но не доказан умысел на помощь сбытчику. После проведенной проверочной закупки, сотрудник Демшин неоднократно звонил П., с целью провокации. Но П. больше не соглашался помогать с приобретением НС.
«Информация о том, что мой сын брал у закупщика деньги, передавал сбытчику, брал у сбытчика сверток и передавал покупателю, известна только со слов Демшина. Со слов понятых, было очень темно, далеко, и ничего не видно. Из записи слышно, что покупщик и сбытчик сами передавали друг другу, мой сын стоял между машинами. Демшин же в этом случае — лицо заинтересованное. То, что мой сын в разговоре демонстрировал осведомленность о поставках из Ирана (он семь лет ходил на пароходах), озвучивал порядок и условия совершения сделки (несколько раз выходил из машины и разговаривал со сбытчиком), предлагал в последующем приобретать наркотик в большом объеме по меньшей цене (но ведь ни разу больше не помог, несмотря на активную провокацию со стороны Дешина), еще ни о чем не говорит. Это все только слова. Во время проверочной закупки сын несколько раз предлагал закупщику отказаться от сделки, но провокатор все время останавливал его и соглашался на новые, предложенные сбытчиком условия», — поясняет мать П..
Что касается химической экспертизы о составе и массе содержимого свертка, выданного Демшиным: поскольку протокол выдачи подписан одним лицом (согласно почерковедческой экспертизы), можно смело предположить, что сверток изначально был с другим содержимым, иначе зачем сотрудникам правоохранительных органов идти на служебный подлог. Задержание участников сделки не проводилось, поэтому неизвестно, был ли сверток вообще, какой сверток, с чем этот сверток.
Если внимательно рассмотреть данное дело, то напрашивается вывод о том, что действия П. необоснованно квалифицированы как посредничество в сбыте наркотического средства. Неверная квалификация стала следствием нарушения требований УПК РФ, регламентирующих порядок оценки доказательств, что в итоге привело к неверным выводам судов о наличии вины моего сына в посредничестве в сбыте наркотических средств.
«В соответствии с п. 13 Постановления Пленума Верховного суда РФ от 15 июня 2006 г No14 „О судебной практике по дела о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами“ действия посредника в сбыте или приобретении наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов следует квалифицировать как соучастие в сбыте или в приобретении наркотических средств в зависимости от того, в чьих интересах (сбытчика или приобретателя) действует посредник», — поясняет правозащитник Гурешидзе.
Материалами уголовного дела установлено, что П. действовал в интересах закупщика. Действия П. в интересах продавца наркотического вещества материалами уголовного дела не установлены и в приговоре не расписаны. Таким образом, выводы суда основаны лишь на предположении, что П. действовал в интересах продавца наркотического средства, что недопустимо при вынесении приговора по уголовному делу, т.к. нарушает основополагающий принцип уголовного процесса, закрепленный статьей 14 УПК РФ.
«Выводы суда о квалификации действий моего сына не соответствует фактическим обстоятельствам уголовного дела, установленным в судебном заседании, что на основании УПК РФ является основанием для отмены приговора. Суд первой инстанции незаконно указал в приговоре, что мой сын заранее пообещал неустановленному сбытчику наркотических средств оказать содействие в совершении преступления. Суд при этом не сослался в подтверждение этого вывода на достаточную совокупность допустимых доказательств. В ходе судебного заседания было установлено, что требуемая совокупность достаточных доказательств отсутствует, не были непосредственно исследованы судом, а поэтому и не нашли своего отражения в протоколе судебного заседания. Однако, вопреки этому, вывод о виновности моего сына в посредничестве на сбыт наркотических средств был закреплен в приговоре и был необоснованно поддержан позицией суда апелляционной инстанции», — поясняет мать осужденного П..
Интересно, что на незаконность, необоснованность и подлежанию отмене в связи с несоответствием выводов суда, изложенных в приговоре фактическим обстоятельствам уголовного дел, существенные нарушения уголовно-процессуального закона, неправильное применение уголовного закона ссылается прокурор, участвующий в деле, В.И. Писарева в своем апелляционном представлении.
Еще ряд важных моментов. При вынесении приговора суд также не учел следующих обстоятельств, которые могли существенно повлиять на выводы суда. Сотрудники правоохранительных органов, проводившие ОРМ и наблюдавшие за передачей предположительно наркотического средства с участием П., проявили преступную неосторожность, позволив неизвестному лицу по имени «Валерий» скрыться от ответственности за сбыт наркотического вещества, увести с собой государственные денежные средства в суме 100 000 рублей, распорядиться ими по своему усмотрению.
При этом сотрудники полиции не пытались задержать его, не принимали меры к его розыску. Такая халатность свидетельствует, по моему мнению, о том, что со стороны сбытчика также принимали участие «провокаторы» — свои люди, личности которых известны полиции, и не подлежат уголовному преследованию. В приговоре ни слова о деньгах, которые были переданы.
Это принципиально важный вопрос, который суд был обязан исследовать и отразить в приговоре. Дело в том, что П. осудили именно за пособничество на сбыт. Купюры были переписаны, отсканированы. И именно эти купюры должны были приобщить к материалам уголовного дела как вещественные доказательства — доказательства, необходимые для квалификации содеянного как сбыта. Из приговора видно, что суд этот вопрос вообще не отражает в приговоре.
И еще один аргумент в пользу неправомерности приговора суда в отношении П. В соответствии с Постановлением Пленума Верховного суда РФ «О судебном приговоре» от 29.04.1996г. No1:
«… суды должны неукоснительно соблюдать принцип презумпции невиновности. Согласно которому, все сомнения в виновности обвиняемого, которые не могут быть устранены в порядке, установленном УПК РФ, толкуются в его пользу…».
Только о чем мы? В современной репрессивной машине, в которую уже давно превратились правоохранители и суды, нет места такому основополагающему моменту, как «презумпция невиновности»…
