Мои 90-е не были страшными. Сахар, посыпанный сверху на хлеб с маслом — вкусно. Заклеивать сапоги и даже зашивать на них молнию — а что такого-то, все так делают. Мерить джинсы на картонке — холодно, но это же настоящий праздник, новая вещь, в школе завтра все обзавидуются. Свитер взяли на вырост, такое себе, ну да ладно, красивый все равно. И по дороге домой — пирожок из палатки, жирный, аж масло стекает по рукам, что может быть вкуснее! Не понимаю, почему их нельзя есть каждый день.
Да, у папы на районе много сутулых худых мужчин с коричневым, как барсетки дяденек на «Волгах», морщинистым лицом, с хриплым голосом и кашлем, словно внутри у него закипает чайник, взрослые говорят — сидевший, туберкулезный, запойный. Взрослые не удивляются и не боятся этих мужчин, значит они и не страшные. А тот вот папин друг со странным прозвищем Пэф, говорят, вообще вор в законе, в тюрьме провел больше лет, чем на свободе. Круто же, какие у папы друзья — как из программы «Человек и закон» по телеку.
Во дворах продают самогон и что-то и похуже. Ну и что, мои дядя с тётей тоже его гонят. Да, во время семейных застолий кто-то иногда звонит в дверь, мнется на пороге, протягивает мятые бумажки, такие же безликие мужчины в застиранных, но засаленных куртках не по размеру, непременно больших в плечах и потертых на локтях, женщины с фингалами на лице (а порой — на всё лицо) и одновременно бегающим и потупленным взглядом. Взрослые говорят — это свои, постоянные клиенты, от них можно не ждать плохого. Правда, кошельки никогда не оставляют в карманах курток, висящих в прихожей.
Мама работает то на двух, а то и сразу на трех работах и ее ночные смены всегда, как назло, выпадают на Новый год, впервые мы вместе отметили его лет в 12. Она говорит так надо и это нормально, никто на одной не работает. Значит так и есть. Говорит, работа не такая уж и сложная. Иногда берет с собой, в котельной всегда очень шумно и пыльно, цементные полы давно не видели ремонта. Поэтому можно не разуваться и так забавно кричать, потому что иначе тебя не услышит кто-то в метре от тебя. Мы с сестрой играем там в прятки, очень здорово, главное — не обжечься об котел.
8 Марта мама приносит с работы Рафаэлло, вот это праздник, каждый вечер — по конфете, хватит на неделю. С зарплаты — киндер, мороженное Марс или Сникерс, мы с сестрой счастливы. Главное — съесть первой, а то остатком придется делиться.
У сестры есть уже помада Rubi Rose, она старше на два года. Купила, сэкономив на школьных обедах, две недели попросту их не ела. Крутая и такая красивая с этим блеском цвета фуксии на губах. Тоже себе обязательно куплю. Попрошу у папы или у бабушек деньги, накоплю.
Пойду с этой помадой в Универмаг, на второй этаж, там продают Барби, настоящих, с шелковистыми волосами, гнущимися руками, говорят, у них даже пупок есть. Таких рекламируют перед диснеевскими мультиками по выходным. Стоят они космических денег, конечно, мне никогда не купят, но просто стоять по полчаса у стеллажа, разглядывая их, тоже прикольно.
Мама говорит, что, может, на день рождения и подарят они мне такую, правда, самую дешевую, но она тоже очень красивая. А зимнюю куртку она все равно новую покупать в этом году не станет, старая — нормальная еще, рукава немного стерлись, но можно и надстрочить, зря ее что ли бабушка учила на швейной машинке работать. А выпендриваться ей и не перед кем. Действительно, мама ведь уже не молодая, зачем ей модные вещи.
Это потом я выросла, и всё поняла. Это потом я скупала пачками наряды, туфли и косметику, не могла насытиться, забивала под завязку шкаф, водила маму с каждой зарплаты в кафе, уговаривая не смотреть на цены в меню и выбирать всё что хочется, а не то, что дешевле. Кажется, эти походы были мне намного нужнее, чем ей. Боролась с дикой паранойей копить, откладывать и одновременно желала купить всё, что видела на витринах. Мне потребовались годы, чтобы унять и эту жажду обладания, и эту фобию остаться без гроша и умереть под забором, как та Светка, а, может, Ленка, что была из списка постоянных покупателей у моих дяди и тёти.
Я поднималась вверх то ли по карьерной лестнице, то ли по социальному лифту, мама всегда говорила: ты должна становиться умнее, профессиональнее, не лениться, учиться каждый день чему-то новому. Мама оплатила мне учебу в вузе, если она говорит, что должна — значит должна. У нас блата, говорила мама, нет, но если я буду так делать, то всё точно будет хорошо.
Но, оказывается, мама может ошибаться. Не всё зависит от нас. Но самое страшное не в том, что взрослые тоже ошибаются, а в том, что на этот раз, в эти очень уж вероятно-приближающиеся, а не из шуток-страшилок, которыми мы все так часто обменивались, «90-е», взрослая — это я.
Журналист Анастасия Вербина